Виртуальный Гётеанум - встреча №1

Информация о встрече

Дата проведения: 9 июня 2020 года.

Выдержки и цитаты

Андрей Дзизенко

Сегодня у нас необычная, очень важная встреча. То, что происходит – очень грамотно, очень правильно и очень правомерно. Не должно быть сразу наплыва людей, сто человек, которые собрались, радостно прибежали, начали кричать: «Ура! Давайте строить Гётеанум! Мы будем воплощать Небесный Гётеанум!». Все свалились в Люцифера, убежали, в итоге ничего не по-лучилось.

Второй момент: то, что мы на самом деле одни, но не одни. И это сейчас очень важно пони-мать. Во-первых, конечно, то, что люди будут прослушивать запись, читать в чате – на самом деле, за нашим продвижением следят все. Другое и главное: то, что это труд, в котором так или иначе будут участвовать все.

В качестве напутственного слова могу передать свои переживания, что это за проект, насколько он масштабный, мощный, и почему здесь сейчас нет всех остальных.

Очень знаково то, что мы начали работу тогда, когда мы четвёртая одновременная группа. Сейчас три группы одновременно вместе с нами работают. Сейчас происходит обсуждение, кто кому мета-бизнес, того, что из каждого нашего дела нужно делать бизнес, иначе оно не будет иметь продолжения в принципе – таков, как озвучивал Игорь Гарриевич, своеобразный призыв современного антропософского дела. То есть либо мы делаем изначально с прицелом на то, что это будет дело нашей жизни, бизнес нашей жизни, либо нет его смысла даже начи-нать, потому что оно схлопнется. Из всех пространств, где я был и чем занимался, единственное, из чего я не понимаю, как сде-лать бизнес – это Виртуальный Гётеанум. После вчерашнего разговора в Бизнес-центре, когда определяли, кто кому мета-организация, у нас есть Дом Солнца, который мета-бизнес для различных видов бизнеса, которые сейчас организовываются, у нас есть Бизнес-центр, кото-рый по сути мета-бизнес для Дома Солнца, у нас есть площадки, которые не входят пока в эту структуру – например, образовательное пространство или медицинская группа, существо Мистериально-Целительной школы, которое сейчас в группах не выражается, но всё равно живёт. У нас постоянно становится вопрос – кстати, вчера мы в образовательной группе не собрались, и тоже мне становится понятно, почему, когда собираются все эти факты воедино. Потому что во всех этих выяснениях, кто-где-куда бизнес-мета-бизнес, мне приходит пони-мание, что есть площадка, в которой на самом деле представлено всё. Она выражается как ис-кусство, как дело – а под искусство можно вообще любое дело подвести, искусство бизнеса. В моём понимании, это площадка, в которую в принципе может прийти любой, сказать: я ма-стер своего дела, я его люблю как художник свою картину, я хотел бы, чтобы моё дело было как плоды моего творчества представлено здесь. У нас такое пространство как бы есть, оно сейчас зарождается.

Не знаю, насколько понятно то, что я выражаю. Мне пришло понимание за последние встре-чи, за то, что сейчас организуются литургии для создания Первых классов для вальдорфских школ, и с этим тоже связано переживание: где же ещё должен быть представлен Первый класс? Если мы говорим, что Гётеанум не выполняет своей цели, что он не представляет Сво-бодную Высшую Школу Духовной Науки, то в конце концов поднимутся вопросы, а какое су-щество – мета-организация для Первых классов вальдорфских школ. И опять же, в нём есть и образовательная секция, которая не работает, есть Свободная Высшая Школа Духовной Науки, которая не выполняет свою миссию. Поднимая все эти смыслы, осознавая всё то, что происходит, принимая во внимание то, что одновременно с нами сейчас идёт, понимаем, что очень важно сейчас это пространство нести, а все остальные люди на самом деле с нами де-лают то же самое, они несут это в своих группах, и это становится очень правильным и ло-гичным.

Андрей Дзизенко

Было волшебное событие, когда я приобрёл книжку, которая есть у нас в регламенте ["Формирование антропософского сообщества"]. Это бы-ла первая книжка, которую в нашей семье приобрёл я. У нас в основном литературой занима-ется Наташа, у неё миллион книг антропософских, наверно половина GA у нас дома есть. Ко-гда книга вышла, я связался с Андреем, себе заказал. И начал читать. Меня как-то вялотекуще волновали вопросы антропософского сообщества, это было остаточное послевкусие от жиз-ни в школе. Было понимание, что в школе практически всё было замечательно, но вот сооб-щество так и не сформировалось, антропософское. Хотя вроде бы все предпосылки для этого были. Беда, в моём понимании, была не в том, что мы коллегию не сформировали в школе. Бе-да была в том, что у нас не получилось сообщество. Сообщников не было. Были про-сто люди, которые члены коллегии, и все действуют в коллегиальных интересах, коллегия вроде даже работает, принимает какие-то решения, а вот сообщества нет.

У меня была интуиция, что в этой книге содержатся ответы на мои вопросы. Забегая вперёд, скажу, что в этой книге я в принципе нахожу ответы на очень многие свои вопросы, и, в принципе, как я её рекламирую своим товарищам, я говорю, что эта книжка должна быть настольной у каждого антропософа. Потому что если мы сформируем сообщество – то бед у нас в принципе не будет, все будут в одном духе заниматься большим делом.

Андрей Дзизенко

Первый момент: то, что в общем-то и сейчас так происходит, что антропософский импульс распространяется в основном при помощи слова. В том числе, и в нашем сообществе, в скайп-пространстве в принципе слово – это основная форма передача антропософии.

Если мы приглашаем какого-то нового человека в наше пространство, то как мы это делаем? Мы рассказываем о том, что происходит, человек подключается, и что он слышит – да, в об-щем-то, только слова. На основании этого у него появляются какие-то переживания, и он ли-бо остаётся, либо нет.

А речь идёт о том, что сейчас, в современном мире, люди так устроены, что им легче обратить взор на то, что можно увидеть. Это объяснимо ленью души. Потому что то, что можно только услышать, ещё потом трудом души нужно проработать и активизировать. На него не так про-сто посмотреть душевным взором.

Но совсем иначе всё обстоит, если мы имеем дело с искусством. Искусство сейчас, в совре-менном мире, особенно в антропософском движении представлено крайне скудно. Если мы говорим про Украину, то люди, которые в антропософском, в вальдорфском движении зани-маются искусством – во-первых, их очень мало, даже если говорить про музыкантов, худож-ников, что уж говорить про скульпторов и тем более архитекторов – и ещё у нас катастрофи-ческая нехватка сейчас наблюдается антропософской составляющей. Если вальдорфская со-ставляющая представлена хотя бы в музыке и в художестве, но под вопросом, насколько эти люди антропософы, то в самом антропософском движении искусству, мягко говоря, не уделя-ется должного внимания.

У нас в пространстве есть Сфера Искусств Города Солнца, которая сводится к обмену инфор-мацией, своего рода выставочному залу, в котором все желающие люди – но, опять же, внутри нашего сообщества – делятся друг с другом книгами, статьями, выдержками, фильмами, но это совсем не та мощь, с которой можно было бы говорить с точки зрения антропософии. Я уже не говорю о том факте, что здесь в принципе отсутствует момент обращения через ис-кусство к людям, которые ещё только идут к антропософии.

Во второй части мы слышим – и я вообще в первый раз в антропософской литературе услы-шал – слово «секта». Слово, которое звучало очень много раз, я ещё очень много раз слышал, когда работал в школе. Когда рассказывал своим друзьям, знакомым, чем я занимаюсь, когда рассказывал про взгляды, причём я уже сформировал свои выводы о том, что говорить, что не говорить, чтобы люди тебя поняли, а не сразу включали свои стереотипы, которые бы от-ключили их уши, уже старался говорить аккуратными словами – и тем не менее, когда ты до-носишь людям, чем ты занимаешься, чем ты живёшь, очень часто доводится слышать: тю, секта какая-то.

Человек не готов услышать то, что – ещё раз – человек не готов услышать то, что ты ему го-воришь. Но человек готов увидеть. Когда человек приходит, ты ему не рассказываешь, но ты его при-водишь в школу и показываешь, что там происходит, а потом он начинает задавать вопросы – эффект совершенно другой. Я убедился на себе, на своём опыте, когда я приглашал даже по-тенциальных учителей в пространство. Мы открывали вакансию на общедоступных ресурсах, и я не писал, что школа работает по вальдорфским принципам, я описывал в принципе, что есть такая-то школа, какую-то сухую информацию. Когда люди звонили – описывал пример-но, чем мы занимаемся, приглашал. Если я описывал и говорил «вальдорфская педагогика», и рассказывал без купюр, что у нас происходит – то люди не приходили. Когда я их просто приглашал посмотреть, что у нас про-исходит – то люди были в восторге. Они узнавали, задавали вопросы, это был совсем другой уровень общения. То есть, человек готов, он хочет увидеть. Должно быть некое место, где мы могли бы так говорить.

Допустим, мы собираем семинар и рассказываем про что-то, что может очень волновать лю-дей, ну, например, тема финансов. Но, по сути, получается, что мы этот семинар изначально делаем антропософским, к нему подключаются антропософы. Антропософское движение не получило по факту ни одного человека, который сказал бы: да, я об этом ничего не слышал, но я хочу, я теперь новый член антропософского общества, покажите мне, где здесь поставить подпись, я хочу быть с вами, ребята. А могло бы быть. Могло бы быть.

Я ещё не знаю, как выразить это всё художественно. Вот музыка, которую играл Аркадий, – да и в принципе музыка, я просто особо не был представлен, не сильно часто я играю в неваль-дорфских пространствах, – через музыку можно говорить с людьми. Люди сами испытывают какие-то переживания, и, видя как их дети испытывают какие-то переживания, люди начи-нают интересоваться и спрашивать: а что это у вас тут происходит, а что это у вас за про-странство такое интересное.

Получается, что когда человек уже услышал музыку – к нему происходит какое-то обращение, он готов к дальнейшему диалогу. Вот здесь содержится ответ на вопрос, который Леся озву-чивала: о том, что пространство хочется построить не только для антропософов. Ну конечно! Сам Гётеанум, как говорит Штайнер, задумывался для того, чтобы говорить ко всему миру, это общечеловеческое деяние, по поводу которого нельзя сказать: сектанты какие-то, я не хочу ничего общего с ними иметь.

Очень интересную статью видел в Интернете – я попытаюсь её найти. Я ещё не собирал тогда информацию про Гётеанум. Статья-обзор о том, что такое Гётеанум сейчас, от человека, кото-рый просто турист, поехал просто посмотреть, что же там такое. Отклик очень восторжён-ный. Человек рассматривает с той точки зрения, что как архитектура, как искусство – это внеземное что-то. Это настолько здорово, что просто невероятно. Хотя к антропософии он относится неоднозначно, он знает каких-то людей, у него есть друзья-антропософы, ну во-обще какие-то странные люди, он не может с ними говорить на одном языке, они ему посто-янно вещи какие-то странные рассказывают. Но тем не менее, самим произведением искус-ства, которое создали антропософы, человек искренне восхищается.

Получается, что это своего рода орган речи, посредством которого можно общаться. Это очень важно.

И третий момент. Это, собственно, когда речь идёт про чистое искусство. Прямо как кредо: сущность антропософского импульса – истинное искусство. Прямо можно так и записывать. Таких фраз можно ещё несколько взять в этом абзаце, и в принципе уже готов устав работы, список наших принципов.